Немного о себе

Глава вторая. Магнитогорск, служба в Армии, Пхов

Часть первая. Окончание школы. Выбор профессии.

Ещё во время учёбы в школе, свою дальнейшую жизнь, я представлял себе, работая где-то в геологической экспедиции. Это было связано с тем, что во времена учёбы в старших классах, в Калинковичском районе да и в самом городе работало много геологических групп и они часто привлекали местное население для выполнения для них некоторых работ, в частности замеры уровня воды в колодцах, замеры уровня в специально пробуренных скважинах, набирали на работу помощников буровиков. Досталась работа и моему дедушке — он замерял уровень воды в скважинах,

А поскольку дед был иногда занят и не мог выполнять эту работу осенью или зимой, я с удовольствием помогал ему. Геологи охотно делились со мной о своей работе, что они выполняют большой государственный заказ, связанный с мелиорацией земель в нашем родном Полесском крае.

И я так увлёкся этим, что и не заметил как быстро пролетело время, школьные годы закончились.

Кем быть! Чем дальше заниматься? Мне казалось, что на этот вопрос ответ мог быть однозначным — стать геологом.

Но домашние, отец, дедушка и в особенности бабушка (у нас в семье она была самая мудрая) думали иначе. Маруся всегда и во всём поддерживала мнение бабушки. Было решено, что я поеду в Магнитогорск и буду поступать в Горно-Металлургический институт. Почему в Магнитогорск, а очень просто. В Магнитогорске жил Илья Шульман, сын Сары — сестры бабушки, а Роза всеравно ехала туда. Вот на семейном совете решили, что мы должны ехать вместе.

Школу мы закончили в конце июня месяца 1956 года. Закончил я неплохо. Аттестат был хороший — 5-6 четвёрок, остальные пятёрки. Четвёрки, в основном по всем техническим предметам — физике, химии, арифметике, алгебре и ... Зато по всем гумманитарным предметам были пятёрки, в том числе по русскому языку и литературе, истории, географии, немецкому... По черчению тоже было отлично.

Я уже как-то писал, что из более чем тридцати человек, закончивших со мной 1-й класс в 1946 году, закончили 10-й класс только четверо. Где же Вы сейчас мои одноклассники — какова Ваша судьба?

Я знаю, что Фима Голод уехал в Днепропетровск, закончил институт и много лет там прожил, работал строителем, строил город. Там женился, имеет детей, сейчас с семьёй живёт в Израиле.

Фима Сташевский уехал в Москву, закончил энергофак, первое время работал в Москве, потом лет 5 во Вьетнаме, в Африке, затем опять в Москве. Где он сейчас, я не знаю.

Феля Лазбин, наш лучший математик в школе — закончил в Ленинграде физмат, работал сначала в школе, потом в каком-то научном институте, защитил диссертацию и стал учёным физиком. Одно время мы встречались в Калинковичах, когда случайно встретились, где он сейчас — не знаю. Мила Хомячкова и Тотунов- ребята из нашего класса вскоре после окончания школы уехали вместе в Москву, оба поступили в Бауманку и вскоре поженились. Однажды мы встречались, когда они приезжали в отпуск навестить родителей в Калинковичах.

Ида Бененсон поступила в Мозыре в пединститут, закончила, работала в Калинковичах учителем математики.

Класс наш по успеваемости был сильным, особенно мы подтянулись в старших классах. У нас была очень образованная учительница по литературе и русскому языку. Слушать её когда она преподавала литературу и раскрывала какой-то образ по романам русских классиков было райское наслаждение, она так излагала материал, что не влюбиться в предмет, который она читала было невозможно. Не зря ГРОЗА ВСЕХ УЧЕНИКОВ-РУССКИЙ ЯЗЫК для нашего класса и других, где преподавала Громова (имя-отчество её я забыл ) был обыкновенным предметом, а не культовым!

Ну, а грамотно писать мы старались изо всех сил, зубрили правила, которые учили в начальных и средних классах. Естественно, у кого получалось лучше, у кого хуже, но однозначно одно — мы стали другими и по другому относились к учёбе.

А как нас подтянул по физике, особенно в 10-м классе, Наум Лазаревич Журавель, очень запомнилась учительница химии Караготская Нина Ароновна, а как гениально читал нам историю Ефим Матвеевич Фарберов. Это был маг своего предмета, он так доходчиво доносил материал, так увлечённо рассказывал, что можно было его предмет — историю даже не учить дома, а внимательно прослушать на уроке и всё запомнить. Мы так и делали- и всегда успешно.

Большая признательность нашему постояному учителю Льву Иосифовичу Бухману, учителю физкультуры Брегману. Ефиму Борисовичу.

Но и конечно особую благодарность заслуживают завуч и директор школы.

Наш выпуск был по счёту — 5-й, но это был ПЕРВЫЙ ВЫПУСК ШКОЛЬНИКОВ, которым на момент поступления в 1-й класс было по 6-7 лет.

До меня в здании этой школы учились моя мать, Семён Лельчук, Илья, Маруся.

В честь того, что в этой школе учился мой дядя Семён Лельчук, впоследствии ставший знаменитым еврейским поэтом — на фасаде школы долгое время висела мемориальная доска, открытая специально в его честь. Что ж и за это спасибо Советской Власти, что не забывала своих героев.

На фотографии расположен наш 10-й класс, 5-й выпуск, где сейчас большинство из них, я не знаю.Разъехались по всему миру, кто-куда, а некоторые остались на месте. Куда делись наши родные учителя? Где Вы сейчас? Может быть кто-то из Вас до сих пор работает в школе.

На следующий день мы пошли в лес. Кто сделал эти великолепные снимки, которые расположены ниже, я не знаю, но это были последние снимки нашего класса.

С тех пор прошло уже более 50-ти лет, ушла целая жизнь, ведь многих тех, кто на этих фотографиях уже нет в живых, вот это наша кампания, которая стихийно сформировалась после выпускного вечера. На следующий дивых, но жизнь продолжается...

Вот на нижней фотографии слева, вижу в центре нашего классного руководителя, учителя физики — Журавель Наума Лазаревича и наш 10-й В класс. Где Вы сейчас Вася Мельник, Ида Бененсон, Мила Хомячкова, Валя Бунина, Настя Ясковец. Возможно кто-то из Вас до сих пор работает или живёт в Калинковичах или в Республике Беларусь, а может быть в России.

Да, к сожалению, больше никогда не вернётся то время, когда нам казалось, что мы никогда не расстанемся и навсегда будем вместе. Школьные годы уже давно позади, у всех нас сложилась совсем другая жизнь, у многих удачно, у некоторых-не совсем. Но нас всегда объединяло и объединяет одно — любовь к людям, любовь к тем, с кем мы провели самые тяжёлые годы в своей жизни, наше послевоенное детство, любовь к нашим учителям, которые, как могли, старались дать нам знания и умение ориентироваться в жизни. Ведь не зря большинство из наших выпускников сразу после школы смогли получить высшее образование, многие- после Армии, некоторые стали учёными, некоторые рабочими высшей квалификации. Ясно одно — все стали настоящими, честными, воспитанными людьми, людьми своего времени. И где бы мы ни находились — мы всегда с любовью отзывались о нашем родном Калинковичи, его людях, природе...

В нашей семье пополнение — родился мой младший братик Миша, это произошло 2-го июня 1956 года. Я в это время сдавал экзамены за 10-й класс, и мне всей семьёй старались создать условия, чтобы рождение ребёнка не повлияло на мою учёбу. Но мне же хотелось, хоть украдкой поиграть с маленьким — это ведь так интересно.

Экзамены закончились, стали готовиться к отъезду. Через 1-2 дня отдыха после экзаменов, я и Роза вновь начали всё сначала повторять, уже вместе. Родители старались нам закупать вещи, да потеплей, так как в Магнитогорске гораздо холодней, чем в Калинковичах, мне, я помню, купили новые тёплые ботинки, шерстяные носки, в общем подготовка шла на два фронта — мы учили, родители — собирались. Наступила пора прощания с друзьями, родными, соседями, одноклассниками, ведь мы уезжали далеко. Мы ясно себе представляли, что возможно со многими мы расставались навсегда.

Как в это тогда не хотелось верить, ведь многолетнее общение нас так сдружило, но, УВЫ, жизнь диктует свои условия. Родители заказали заранее билеты. Маршрут пролегал через Москву, затем прямым до Магнитогорска. Списались с Ильёй Шульман и в назначенный день он должен был нас встретить.

Но получилось так, что Роза с мамой уехали на месяц раньше меня, а я уехал только в конце июля, ведь с 1-го августа уже начинались вступительные экзамены.

Да, совсем забыл, Лёва Шульман, брат Розы и сын Сары, к тому времени уже жил в Магнитогорске, закончил ФЗУ, немного поработал и к нашему презду служил в Армии, ведь он был старше меня более, чем на 3 года.

Часть вторая. Магнитогорск, учёба, работа.

Итак, 26-го июля 1956 года, я с чемоданом в руках, половину содержимого из книг и конспектов, отправился покорять Урал и его полезные ископаемые, ведь как Вы помните, моя мечта была — стать геологом. Меня посадили на поезд в сторону Москвы и я отправился в путь. В Москве меня встретили Нёма Урицкий с женой, которые в то время жили в Москве. Нёма Урицкий после войны переехал жить в Москву, поступил в институт инженеров транспорта, познакомился со студенткой того же института, женился, родили сына Сашу, который был женат на дочери генерала. Нёма и его жена Дина работали в научном институте мостостроения, получили в Москве квартиру и жили тогда на Студенческой, в районе Киевского вокзала. Переночевав в столице, наутро меня проводили и посадили на поезд МОСКВА-МАГНИТОГОРСК, который шёл двое суток, так что на место я приехал только 29 июля. И тут же побежал сдавать документы в Магнитогорский Горно-Металлургический институт на факультет — РАЗРАБОТКА МЕСТОРОЖДЕНИЙ ПОЛЕЗНЫХ ИСКОПАЕМЫХ ОТКРЫТЫМ СПОСОБОМ. После сдачи документов, меня оформили в общежитии для абитуриентов, которое находилось недалеко от дома, где жили Шульманы. Спасибо жене Илюши — Жене, хотя она была беремена и ей было тяжело ходить и ездить со мной, она мне очень здорово помогла тогда и с документами и с общежитием.

Роза сдала документы раньше меня на экономический факультет. И пошла зубрёшка. Я отдавал себе отчёт, что пройти на геологический факультет было чрезвычайно трудно, но всё-таки я решился.

Мне нужно было сдавать 6 экзаменов: сочинение, математика письменно и устно (два экзамена), немецкий, физику и географию, то-есть из 30 баллов мне нужно было набрать не менее 25-ти.

Я сдавал экзамены в первом потоке. География — 5, сочинение — 5, математика письменно — 4, математика устно — 3, физика — 3, немецкий — 4. Итого — 24 балла. Я думал, что этого достаточно, но это был только 1-й поток. И тут началось, как гром на голову, льготники: солдаты, детдомовцы, медалисты... И получилось, что моих 24-х баллов мне не хватило. Что делать, надо собираться домой. А здесь ещё одна неприятность, в общежитие, в котором я жил, начали возвращаться с практики студенты после 3-его курса и они рассказывали, что в городе Копейске, на шахте, произошло ЧП, а там среди прочих были и студенты с Горного института г. Магнитогорска. Вот тогда я и подумал, как хорошо, что у меня не хватает баллов для поступления, хотя как позже выяснилось, после случая в шахте моих баллов вполне хватило бы для поступления, но тогда для меня было одно решение — забрать документы.

Я пошёл в приёмную комиссию забирать документы, но тут мне вдруг предложили подать мои документы вместе с экзаменационным листом в строительный техникум. Кстати, мне показали на стенде объявление, что там недобор студентов, хотя экзамены уже прошли. Я помчался туда и без всяких проблем стал студентом МАГНИТОГОРСКОГО СТРОИТЕЛЬНОГО ТЕХНИКУМА на отделение МЕХАНИЗАЦИЯ СТРОИТЕЛЬНЫХ И ДОРОЖНЫХ МАШИН. Через несколько дней с помощью Жени, жены Ильи Шульмана мне выделили комнату в общежитии и с 1-го сентября 1956 года началась моя учёба и полноправная жизнь в Магнитогорске.

Роза тоже не поступила в институт — она срезалась на экзаменах. Отнесла документы в медучилище, успешно сдала экзамены и поступила на микробиологическое отделение.

Итак, я вступил в самостоятельную фазу жизни. Впервые , я жил без родителей, без их постоянной опеки и подсказок и я действительно стал как-то по взрослому и думать и принимать самостоятельные решения по всем жизненным вопросам. Я получал степендию — 250 рублей в месяц, плюс по 200 рублей мне присылали из дому.

Я знал, что родители мне высылают из последних. Ведь к тому времени в нашей семье было 7 человек. А работали только отец и дедушка. Бабушка готовила великолепно, она могла, как говорят, из ничего изготовить вкусное блюдо. И те деньги, что мне присылали — они отрывали от себя. Я это прекрасно понимал.

Но, что делать бедному студенту, моё дело было учиться, причём хорошо учиться, чтобы заработать на следующую стипендию.

В связи с тем, что я учился по технической специальности, предметы нам естественно читали тоже технические — высшую математику, детали машин и механизмов, двигатели внутренего сгорания, сопромат, начертательную геометрию, теорию машин и механизмов, черчение и т.д. и т.п. Читали естественно и строительные дисциплины, ремонт строительных и дорожным машин, Было четыре курсовые работы, две практики и конечно дипломный проект. Предподовательский состав у нас был подобран очень сильный — более половины из преподавателей были из Горно-Металлургического Института, было даже два кандитата наук. С одной стороны для нас это было хорошо, так как они давали нам глубокие знания, но с другой — было очень и очень трудно учиться. Но мы студенты старались не запускать материал, старались не пропускать лекции, постояно вели конспекты, посещали семинарские занятия, читали специальную литературу и практически, без ХВОСТОВ заканчивали сессии, переходили с одного курса на другой, мы постояно ощущали помощь и поддержку как со стороны родных и близких, так и со стороны друзей.

На этом снимке, кроме меня — Иван Кукушкин со своей будующей женой, на которой женился уже на втором курсе. Ваня был у нас старостой группы, он поступил в техникум после Армии, был намного старше меня, целый год жил со мной в одной комнате в общежитии. Вот в то время мы и сфотографировались.

В общежитии в комнате жило по два человека. После Ивана — ко мне уже на втором курсе подселили Сашку из Златоуста. Это был ЧЕЛОВЕК-МАШИНА. Откуда у него только силы брались. Летом он вставал в пять утра и бегал ежедневно часа по два, затем принимал душ, брился, кушал и пешком на занятия, хотя до техникума из общежития нужно было ехать на трамвае остановок 5-6. После занятий — тоже пешком Сашка отправлялся домой, причём в любое время, когда бы не окончились занятия.

Зимой вместо пеших прогулок, Сашка постоянно ходил на лыжах, у него был вначале второй, затем он проходил дистанцию 5 и 10 километров выше 1-го разряда. Да и учился неплохо, да ещё и подрабатывал, ему родители из дому не помогали, их просто у него не было — он был детдомовец. Его всегда ставили в пример, как надо жить настоящему студенту, но не все, далеко не все студенты так могли, где же взять столько сил?

Помимо учёбы мы старались по современому по тем временам проводить и свой досуг. Ходили в кино, практичесеи не пропуская ни одного интересного фильма, ходили в театр, в Магнитогорске был очень серьёзный драматический театр, ну и конечно ходили на танцы. В техникуме была солидная музыкальная группа, танцевали твист, многие одевались под СТИЛЯГ, где-то доставали шмотки.

Помню случай. Как-то я пригласил девушку в театр, надел новые туфли, которые купил на съэкономленные деньги. Дело было зимой- мороз градусов-30. Я пришёл на 20 минут раньше и жду, когда же придёт моя девушка. Когда я её увидел, я поспешил к ней, так как времени оставалось в обрез и мы еже почти опаздывали к началу, а ещё надо было места найти. Так вот, в спешке, я споткнулся за ступеньку своим новым туфлем и до сих пор не пойму как у меня отвалилась подошва, как будто кто-то её срезал. Что делать.? Времени нет, девушка в недоумении смотрит на меня, я на неё. Показываю на туфель — мы оба расмеялись, я где-то нашёл верёвку, и подвязав кое-как туфель, отправились в театр. Назавтра я отнёс туфель в ремонт и мне пришлось впервые пропустить занятия, ведь запасных туфель у меня не было, а ремонтировать нужно юыло целый день..

Практически каждую неделю, по выходным, я приезжал к Шульманам. Это было для меня отдушиной. Я ощущал себя в семье. В этой семье мне были всегда рады и я с удовольствием любил туда приезжать. Там я себя чувствовал как дома. Я с удовольствием общался с Ильёй, Женей, Розой, Сарой, Лёвой, Фирой, маленькими детьми Ильи — Галей и Мариной. У нас, в этом доме даже образовалась своя компания.

К ним стали приходить ребята — друзья Фиры, Розы, Лёвы. Мы стали совместно проводить время. Начали постепенно разбиваться по парам, нам было вместе очень интересно.

Часто по выходным мы выезжали на дачу — в Магнитогорске, в то время, это назывались коллективные сады. За городом давали участок до 10-ти соток и делай, что хочешь, хочешь строй дом, хочешь сажай картошку. Естественно, в первый год, а это был как раз 1955, Илюша посадил картошку, потом обработав землю, стал сажать овощи.

Когда я после первого курса поехал на каникулы в Калинковичи, Илья дал мне задание — привезти саженцы. С этих саженцев и начался САД. Чего только Илья не посадил на этом участке, даже виноград и лимоны. Построили времянку, где можно было переночевать. Илья, где только мог доставал разные саженцы, делал скрещивание, прививки, доставал удобрения, навоз, компост. В общем, всё делал по науке, учился на своих ошибках. Я ему с удовольствием помогал — копал, сажал, строил, в общем делал то, что мне говорили, ну и конечно коллективные обеды на свежем воздухе.

Когда мы возвращались в город, уставшие, но надышавшиеся свежим воздухом, мы были очень довольны и отдохнувшие скорее морально, чем физически.

Иногда, я оставался ночевать у Шульманов. Как правило в этот вечер собиралась кампания и мы устраивали то-ли танцульки, то-ли встречи по интересам. Каждый приводил свою девушку или парня. Нам было здорово. Вспоминались Калинковичи, ведь там мы тоже собирались все вместе. Вот и в Магнитке, мы старались быть такими же!

В нашем строительном техникуме стали проводить культурные мероприятия, вечера, встречи с интересными людьми, спортивные соревнования. Нам стали организовывать экскурсии. Запоминающим стало моё первое посещение Магниторского Металлургического Комбината. Вот это МАХИНА!!!.

Немного о городе. Город Магнитогорск расположен на левом и правом берегу реки Урал. Жилой сектор расположен в основном на правом берегу, комбинат и другие заводы, а их много и все они крупные — на левом берегу. Так вот летом на левом берегу невозможно дышать, часто бывает СМОГ, белую рубашку невозможно надеть, так как через пару минут она становиться чёрной. А в основном вся работа находиться на левом берегу. Человек основное время проводит на работе, естественно и дышать не чем. Да и на правом берегу не такой уж и чистый воздух, особенно когда ветер дует слева.

А что творится на самом комбинате! Мало того, что очень жарко, ведь МЕТАЛЛУРГИЯ — мало того, что вредное производство, оно ещё и горячее производство. А на комбинате в основном горячие цеха — это связано со спецификой производства. Доменное проиводство, мартеновские печи, коксовые батареи, прокатные станы (слябинги, блюминги), цеха по производству жести, волочильные станы по протяжке проволоки, и масса других прозводств, каждый цех представляет собой кипящий или бурлящий котлован огромной высоты, длины и ширины. А мостовые краны чего стоят! Вы можете себе представить ширину пролёта по которой ходит мостовой кран порядка 100 метров.

Я был шокирован увиденным, когда попал впервые на комбинат, потом привык. По разным причинам мне часто приходилось бывать на комбинате и всегда я испытывал с одной стороны его мощь и значимость, с другой — какой вред его выбросы в атмосферу наносят здоровью людей. Экология на левом берегу Урала была ужасной, зато СТРАНЕ давали металл, любой ценой и побольше.

Думаю, что и сейчас там мало чего изменилось по части экологии. Раньше были коммунисты у власти комбината, теперь- олигархи. Конечный продукт, металл, не изменился, а прибыль нужна была и тогда, она и теперь играет определяющую роль в бизнесе.

Вспоминаю ещё один курьёзный случай из студенческой жизни в Магнитогорске.

Как-то с группой студентов мы отправились на очень интересный спектакль в театр, приехала знаменитая труппа из МХАТА. Так вот в антракте, ребята предложили попить пиво в буфете. Отстояв четверть часа в очереди, вдруг зазвенел звонок — приглашали всех зрителей в зал на спектакль. Ну а мы только-что взяли по три бокала пива — не оставлять же его на столе! Кто-то взял ещё и пирожков с мясом. Вот мы и начали потихоньку пить пиво и закусывать пирожками. Второй акт мы конечно пропустили, но дело в том, какое действие на меня произвели пирожки???... Напомню, дело было в 1957-1958 гг. Но пирожки с мясом я до сих пор не кушаю, даже если они изготовлены дома

А пиво пил, пью и буду пить!!!...

Не буду подробно останавливаться на моих личных отношениях с девушками, скажу лишь одно — да была у меня девушка Галя Шойхет, но в Магнитогорске у меня с ней близких отношений не было, она меня почему-то очень смущалась, мы интересно проводили время, гуляли по городу, ходили на танцы, в кино, я её познакомил с Розой.

Иногда мы втроём проводили время. Роза часто приходила к нам на вечера в техникум, иногда приводила подруг из медучилища.

Настало время практики. Её я проходил в управлении механизации СтройТреста, Магнитострой. Это управлении находилось на площадях комбината и нам выписали пропуска на комбинат. Работал я на участке по ремонту тракторов, тогда в основном были гусеничные трактора С-100, Челябинского тракторного завода. Приходилось лежать и под скреперами, машинами.

Да, чуть не забыл, нам читали курс по автоделу, потом мы даже сдали на права, это входило в обязательную программу. Вместе с правами на вождение автомобиля нам выдали права тракториста и помощника экскаваторщика. Без сдачи на все эти права никто из студентов не допускался к практике. Ведь мы имели дело с техникой, а машину или трактор нужно было отогнать. На практике мне приходилось изрядно повозиться с машинами, тракторами и другой вспомагательной техникой. Кое-что из того мне в жизни конечно пригодилось, но я уже тогда тем более понял, что вождение машин — это НЕ МОЁ.

Я почему-то их боялся, боюсь до сих пор. Мне всё казалось и кажется до сих пор, как это можно проехать рядом или навстречу друг друга и при этом не задеть, не поцарапать, не наехать один на одного. Да к тому же со зрением у меня всегда были проблемы, это у меня тянется очень давно, ещё с детства.

После практики мне нужно было выбрать тему моего дипломного проекта, после чего можно было ехать в отпуск. Была осень 1958 года. Я выбрал тему, связанную с забивкой железобетонных свай вибрационным способом. В то время сваи забивали так называемой БАБОЙ, которую подвешивали на крюк к автокрану или приспосабливали к трактору.

Моей задачей было спроектировать механизм, который методом вибрации проделывал ту же работу. Но условия Урала близки к условиям Сибири и мне нужно было это учитывать. Помню моим консультантом по проекту был доцент из Горно- Металлургического Института, кстати недавно сконструировавший этот механизм, но пока не запатентованный. Он решил ещё раз опробовать его, предложив мне тему дипломного проекта. И тут я практически забыл, что я недавно побывал в отпуске в Калинковичах. Меня так увлекла работа над проектом, а мой руководитель так в этом был заинтересовпан, что у меня практически не оставалось времени ни на какие другие дела.

К Шульманам я стал ходить всё реже. Всё своё время я проводил за чертёжной доской, за расчётами, в библиотеке, на кафедре у руководителя проекта- мы с ним в то время были как неразлучные друзья. Как мне всё это потом в жизни пригодилось. Мой руководитель прививал у меня любовь к конструированию, к черчению, любовь творчески думать, а когда я приступил к экономической части проекта, мне казалось, что я с ума сойду. Все расчёты я делал на логарифмической линейке и сам процесс занимал очень много времени. Часто приходилось переделывать, пересчитывать, менять конструкцию, улучшать чертёж. И самое главное, после того как проект уже был почти готов нужно было определить степень и область его применения. А это уже было серьёзно, так как члены экзаменоционной комиссии ИМЕННО НА ЭТО И ОБРАЩАЛИ ГЛАВНОЕ ВНИМАНИЕ. То есть нужно было доказать эффективность твоего проекта на строительстве какого-то сооружения в определёных погодных условиях.

Нужно отдать должное моему руководителю и мне конечно! Диплом я защитил на отлично, а мой руководитель продвинулся на ступеньку вперёд в своём изобретении.

Наконец-то можно и вздохнуть. Оставались последние дни учёбы. Но дни проведённые за студенческой скамьёй в Магнитогорске навсегда остануться в моей памяти, как самые памятные дни проведённые на Урале.

Начались госэкзамены. Библиотеки, конспекты, учебники, посещение семинарских занятий... И здесь мои труды не пропали! Я всё сдал на отлично и в марте 1959 года получил диплом техника-механика по ремонту строительных и дорожных машин., защитив дипломный проект на ОТЛИЧНО.

Теперь предстояло расчитаться с общежитием и получить направление на работу.

Куда только наших выпускников не посылали — и в Сибирь, и в Среднюю Азию, немногих оставляли в Челябинской области.

Но и сейчас, как всегда мне помогла Женя — жена Ильи Шульман. Какой она молодец, как много она для меня сделала, но и не только для меня! Помощь людям — было главным кредо в её жизни, ведь не зря ОНА РАБОТАЛА ВРАЧЁМ. Давая клятву ГИППОКРАТА, она никогда её не забывала. Она всегда, чем могла помогала людям!.

Меня и ещё Ваню Кукушкина, моего друга по техникуму, оставили в Магнитогорске, мало того поместили жить в интернате для молодых специалистов, который в то время в Магнитогорске являлся чуть ли не самым красивым зданием в городе.

И я опять попал в то же управление механизации, где я был на практике. Вначале я работал бригадиром по ремонту тракторов, потом меня повысили и назначили мастером. Конечно стало легче, в смысле, физически легче, не надо было валяться под тракторами.

Заканчивалась моя жизнь в Магнитогорске.

Часть третья. Служба в Армии, Подольск.

Многие ребята из техникума уже начали получать повестки в Армию. Вскоре и я получил. Мне нужно было явиться в конце сентября с вещами в военкомат. Я стал подтягивать свои дела с уволнением, собирался перед Армией съездить в Калинковичи, но меня во-время отговорили, я бы только растроил родителей, а ехать туда-сюда не имело смысла.Да и отец к тому времени уже серьёзно болел, я уже не говорю о бабушке.

В общем, я решил остаться в Магнитке. Какие это были незабываемые дни расставания с моими друзьями, близкими людьми, родственниками. На долгое время они остались в моей памяти. Как-то в Израиле, я встретил моего товарища из Магнитогорска, Лёву, и мало того, что мы с ним часто встречались и общались, но мы и помогали друг другу по работе. В Магнитогорске Лёва работал врачём-терапевтом и был родственником мужа Фиры, родной сестры Жени Шульман. Так вот на одной из посиделок я сним и познакомился. Он как-то сразу влился в нашу кампанию, позднее мы часто общались в Магнитке. А когда встретились в Израиле, сразу же появились общие проблемы репотриантов- ни я ни он не могли устроиться работать по специальности.

После того, как все дела с работой были улажены, я стал готовиться в армию. Да что собственно от меня уже зависело?

Вдруг я заметил, что Женя начала суетиться, оказывается военком города Магнитогорска был её пациентом и она через него узнала куда формируется призыв сентября 1959 года. Он ей ответил, что в Москву, вроде бы то-ли в училище, то-ли ещё куда-то в состав Генштаба. Позднее выяснилось куда точно. Но тогда для меня это было достаточно важная информация.

Наступил день отправки. Провожали меня все родственники и друзья. Оставшинся вещи, я отправил в Калинковичи. Я уже тогда предполагал, что больше в Магнитку я не вернусь.

Нас погрузили в поезд и через старшего по нашей команде мы узнали, что нас везут в стороны Москвы. Позднее мы выяснили, что все ребята нашего призыва из Челябинской области, Свердловской области, Чувашии, Мордвы. Более того, мы узнали, что оказывается весь наш призыв — ребята после окончания техникума или с незаконченным высшим образованием. Значит, подумал я, военнком сказал Жене правду. Нас везут точно в Москву.

Да, действительно нас привезли в Москву и мы два дня сидели в вагонах, ждали куда нас определят. Шли разговоры, что нас должны отправить в какое-то артилерийское училище, но куда столько! Ведь нас было около тысячи человек.

Только на трейтий день, нас пересадили на электрички и 50-100 человек отправили в Подольск. Это в то время было в сорока километрах от Москвы.

Когда нас всех собрали вместе то оказалось, что нас определили служить в АРХИВ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СССР. Часть действительно входила в подчинении ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА Минобороны. Только теперь я понял, почему мне в военкомате задавали вопросы о моей семье, родных, связях с друзьями.

Тогда я конечно не предполагал, что мне придётся встречаться во время службы с высокопоставленным Армейским начальством, вплоть до генерал-армии Голиковым, Маршалом Ерёменко, не считая командующих военными округами, Армиями, дивизиями.

Немного о моей службе в Армии.

Что вкратце представляет собой часть, где я прослужил ровно 3 года.

Гарнизон, где мне предстояло служить был достаточно большим. Командовал гарнизоном, впрочем как и конкретно моей частью генерал-майор Дударенко, как впоследствии выяснилось очень честный, грамотный и квалифицированный начальник.Заместителем у него тоже был генерал, фамилию его я забыл, так как он занимался другими вопросами и мы, солдаты, с ним не общались. Короче, он не был нашим непосредственным начальником. Он занимался вольнонаёмным штатом.

Так вот, в части, в которой мне предстояло служить было два полноценных, укомплектованных батальона, каждый численностью более 400 человек. Один батальон наш назывался Уральским, так как у нас были в основном ребята из Челябинской области, Чувашии, Мордвы, Удмуртии. Второй батальон был Сибирский — там были ребята со Свердловской и Кемеровской областей.

В состав нашей части входила полноценная рота охраны. Командовал ротой майор.

Солдаты его очень побаивались, так как он был через-чур строгим, да по другому тогда наверное было и нельзя. Ведь в нашу часть часто наведовались высокое Армейское Начальство и должна была должным образом и организована охрана.

Кроме того, в нашу часть входил стройбат. Ребята, которые служили в стройбате были в основном из Молдавии или Средней Азии.

В нашей части на правах вольнонаёмных работало более 500 человек, в основном девушки. Чаще всего они работали машинистками. Кроме того, при нашем гарнизоне была большая санчасть со своим лазаретом, где могло одновременно лежать более 20 больных, работало много врачей.

Ну и естественно на територии части находилось большое количество зданий.

Основными зданиями конечно были архивохранилища, где содержались документы военных лет, начиная с 1939 года., включая войну с Японией. То-есть документы 1939-1945 годов. Остальные документы до 1939 года и после 1945 года хранились в Центральном Государственном Архиве Советской Армии, в Москве. Мы к этому Архиву никакого отношения не имели.

Представляете на каждый ФРОНТ, входящий в состав Советской Армии, было своё помещение, в котором хранились военные документы. В отдельных блоках хранились документы боевых действий, приказы, донесения, состав воинских частей, входящих в ту или иную роту, батальон, полк, дивизию, округ, армию, бригаду, корпус и т. д.

Особый интерес для нас представляли документы, связанные с КНИГАМИ УЧЁТА численного состава той или иной части, журналов постановки на довольствие, ранениях и пребывании военослужащих в госпиталях. Мы имели допуск к документам групп и батальонов СМЕРШ. Кстати все архивохранилища отапливались и в них поддерживалась постоянная температура. При комендатуре был специальный взвод, солдаты которого только и следили за отоплением в этих помещениях и несли ответственность, если что-то случалось, авария или что другое, они немедленно предпринимали меры по устранению аварии, чтобы температура в помещениях, где хранятся документы была в соответствии с НОРМАМИ.

Каждая рота проживала в отдельном двухэтажном помещении, с паровым отоплением. Причем, каждый взвод занимал как бы отдельную квартиру, а каждое из 3-4 отделений занимал отдельную комнату, большую конечно. В комнате стояли двухярусные железные кровати с панцирными сетками, проходы были широкие, возле кроватях стояли тумбочки для каждого солдата. В каждой такой квартире была комната отдыха для командира взвода, несмотря на то, что он мог жить в городе за пределами воинской части. Была отдельная комната для заместителя командира взвода, а также коптёрка, типа небольшого склада для вещей. Там солдаты хранили свои личные вещи.

На каждом этаже был свой красный уголок, где проводились политзанятия, беседы.

В некоторых казармах были комнаты отдыха и приёма гостей.

И самое главное, что было в наших казармах — это туалеты, а в то время не в каждой квартире они были.

При воинской части было общежитие, где проживали семьи молодых офицеров, дожидавшие очереди на квартиру, а также родственники приехавшие навестить солдат.Кроме того, в общежитии жило много девушек, вольнонаёмных, приехавших к нам работать из других мест. Так, что инфраструктура в нашей части вполне соответствовала работе и проживанию разного контингента людей. Начальство наше позаботилось о том , чтобы не только солдатам, но и вольнонаёмным и гостям и высокому начальству было уютно в нашей части.

Кроме того была великолепная столовая, состоящая из двух частей, солдатской и офицерской. И тут надо отдать должное нашему повару из города Копейска Васе Антощуку, который так хорошо готовил, что почти все офицеры питались в нашей столовой, а как он готовил гречневую кашу? Даже САМ генерал, наш НАЧАЛЬНИК, когда узнавал, что сегодня в солдатской столовой гречневая каша не только приходил сам в столовую, но и приводил вместе с собой свою семью.

А какой был великолепный КЛУБ, это был не клуб, а настоящий дворец. Два огромных зала, мягкие стулья, отдельно зал для просмотра кинофильмов, второй-для торжественных мероприятий, а какой буфет был в клубе, чего только там не было?

При части был большой стрелковый тир, стадион, где располагались футбольное поле, волейбольные площадки, специальное место со своими воротами для игры в ручной мяч, ну и естественно беговые дорожки, яма для прижков в длину, заполненая опилками и небольшие трибуны для болельщиков.

Да, а украшением нашей части был великолепный ПЛАЦ, забетонированный, с разметками для построения, и конечно с гостевыми трибунами. На нашем плацу отрабатывали своё мастерство не только подразделения нашей части, к нам приезжали на соревнования и показательные выступления практически со всех частей Подольского гарнизона, но и других близлежащих частей. На нашем плацу была своего рода инспекторская проверка перед встречей Важных Армейских Начальников и прахдников...

Вот в таких условиях я проходил Армейскую службу и жил.

Поначалу, в первые дни, нас распределили работать по отделам. Я вначале попал в НАГРАДНОЙ ОТДЕЛ и ОТДЕЛ ГОСПИТАЛЕЙ. К нам приходили запросы как от военкоматов, так и от ветеранов войны с просьбой подтвердить (а часто не получалось).

Награждён ли такой-то орденом, медалью Славы 3-х степенй или нет. Получил ли ранение в таком-то бою военослужащий или нет. Мы должны были подтвердить или опровергнуть правильность запроса. От нашего ответа зависело будет получать Солдат или офицер дополнительную пенсию или нет, и будет ли он получать её вообще.

Нам приходилось ежедневно обрабатывать по 15 запросов. Мы копались как архивные крысы по архивохранилищам в поисках необходимых документов и часто натыкались на эпизоды из истории Войны. такие воспоминания военослужащих, которые на вряд-ли когда-ни будь будут опубликованы. Многие из наших солдат, пользуясь доступам к информации, записывали отдельные эпизоды из истории той войны в блакноты, прятали их, накапливали, а за три года службы работая практически по всему Архиву их накапливалось очень много бесценного материала, как говориться материала из ПЕРВОИСТОЧНИКА и они имели возможность их опубликовать.

Мне приходилось обрабатывать запросы от уцелевших солдат групп СМЕРШ, Особенно тяжёлым было работать с документами первых дней войны, когда люди гибли десятками тысяч в день, многие военные документы сгорали или в поездах или в землянках, некоторы из уцелевших документов были до того изношены, что прочитать иной документов было труднее, чем его найти, так как КНИГИ УЧЁТА писались карандашом и часто фамилии писались сокращёно, а вместо имени отчества писались только инициалы. А ЧЕЛОВЕК ждёт подтверждения, что он состоял в воинской части, входящейся в действующую Армию. А эта часть была окружена и немногим удалось спастись. А те, которые спаслись разбрелись, кто в партизаны, кто прибился к другой части. И всё это нам по возможности нужно было раскопать. Представляете сколько документов нужно было просмотреть, чтобы найти фамилию этого Человека. Иногда, увы, приходилось давать стандартный ответ: такой-то в списках того-то не значится.

А чтобы мы не задохнулись от пыли после работы, с 5 до 7 ежедневно, а субботу практически весь день у нас была настоящая солдатская жизнь. Утром ежедневно физзарядка, пробежки на свежем воздухе , водные процедуры, построение и на завтрак, потом на работу. Днём, в12-30 построение на обед, Работали мы до без 15-ти 5.

Ну, а с 5 до 7 строевые занятия, потом строем в столовую, ну а в 7:30 ужин, после чего мы строем уходили по казармам и начиналось самое ценное в жизни любого солдата — ЛИЧНОЕ ВРЕМЯ.

Часто в вечернее время в нашем клубе проходили мероприятия организованные жёнами офицеров и нас иногда приглашали, часто бывали выступления самодеятельности, организованные вольнонаёмными, часто выступала и солдатская самодеятельность. Постепенно мы вливались в настоящую солдатскую жизнь. Очень приятно, что нас окружали заботливые люди. Но не всегда было так!

Зима в тот год в Подмосковье выдалась наредкость морозной и снежной. Старшиной нашей роты был именно СТАРШИНА — срочник из Архангельска. Ему остался служить последний год и он собирался продолжить свою военную карьеру, готовился поступить в Военное училище. И занимался он с нами соответственно!До изнеможения. Сам он был здоровый, более 2-х метров высоты, привыкший и к морозам и тем более к ветрам и снегу. А если мы весь день, как он считал, отдыхаем, то нас надо проветрить, в полном смысле этого слова. Что он и делал. Бывали случаи, что в одних гимнастёрках мы ползали под колючей проволокой по пол-часа. Ему-то что-он в шинели!

После таких маршей многие из солдат начали болеть, начались обращения в санчасть. Старшину немного пожурили, что работать некому, но на этом пока обошлось.

Я тоже обратился в санчасть с жалобой на плохое дыхание. Короче с ноября 1959 года по февраль 1960 мне сделали три операции в носу: и полипы удалили и поправляли дважды носовую перегородку, но безуспешно. Я попрежнему не мог дышать носом. А когда я дышал ртом, то я быстро простывал.

Мне очень повезло, что в нашем лазарете была замечательный врач и она меня отправила на консультацию в Москву в ЛОР отделение госпиталя им. БУРДЕНКО.

Началась подготовка к празднованию 1-го МАЯ и к ДНЮ ПОБЕДЫ. На плацу ежедневные занятия, наша рота готовилась для участия в оцеплении участников Парада в городе Москве. Нас муштровали как оловянных солдатиков. И тут я получаю письмо из дома, что отец тяжело болен что я должен приехать. Кое-как я дозвонился до соседей, у которых был телефон, узнал подробности и просил, чтобы мне прислали телеграмму.Только 1-го мая я получил телеграмму о смерти отца.Начальства в части не было, все были в Москве, да и я тоже. Когда вернулись из Москвы ничего я не смог добиться, некому было оформить отпуск. И только третьего мая, благодаря моему командиру батальона подполковника Серга Сергея Изосимовича, мне оформили отпуск на 10 суток и документы и только 4-го мая 1960-го года я приехал в Калинковичи. Отца к тому времени конечно похоронили. Он умер в 45 лет., оставив после себя, кроме меня, троих детей, младшему из которых Мишке было всего 4 года.

Поддержав немного семью, я уехал по месту службы. Армейские будни продолжались.К канцелярской работе я уже как бы привык, и тут появился приказ по части, что отдельных солдат, которые в течении недели обработают более 75 запросов, 80% из которых с положительными отзывами, будут давать поощрения в виде увольнительных в Москву. Работа началась на интерес, за уволнительную в Москву..

Наступало лето, оживились спортивные площадки. Многих ребят из нашей роты взяли в сборную части по ручному мячу, коронный вид спорта нашего заместителя батальона по строевой части майора Глущенко. Сам он был небольшого роста, но очень спортивный, хотя уже далеко не из молодого десятка. Наш майор всё время соревновался с комбатом в стрелковом тире, кто лучше стреляет, и почти всегда проигрывал. Наш комбат великолепно стрелял, ещё в финскую войну он служил в разведке и был снайпером. С годами он стал по его словам стрелять хуже, но всё равно , лучшим в части.

На этой фотографии я изображён в городе Подольске во время увольнения.

Это мой первый год службы.

К службе я относился добросовестно, меня стали примечать, начал получать благодарности, вначале от взводного, затем от ротного, потом и от самого Серги-командира батольона, а он при своём очень добром характере (об этом я узнал значительно позже) казался на людях очень строгим и требовательным руководителем.

Ему очень не повезло в войну. До войны он закончил военное училище, был в Испании, служил в Финскую войну и в звании капитана начал Отечественную. Часть его попала в окружении. Капитан Серга с горсткой уцелевших солдат выходит из окружения, но опять попадает в засаду. Плен. Побег. Его долго не могли реабилитировать, но в 1943 году, Жуков его амнистировал и даже вернул воинское звания капитана. Потом были победы под его командованием, его друзья по Испании и Финской кампании уже стали комдивами, некоторые генералами, а он всё ещё капитан. А чего он пережил, через что прошёл? В общем закончил он войну майором попросился в отставку, но его не отпустили. Прослужив 10 лет в Забайкалье, его в 1956 году направили служить в Подольск, присвоив звание подполковника и назначили командиром нестроевого батальона. Болшего наказания для него, боевого офицера не было. Только благодаря жены, его боевой подруге, он смог не надломиься и спокойно перенести перевод в нестроевую часть. Вот почему ему всегда и везде среди офицеров приходилось доказывать, что несмотря на возраст, он в великолепной форме, замечательный командир и главное прекрасный добрый Человек и прекрасный Семянин. Позднее уже на третьем году службы, подполковник Серга приблизил меня к себе. Почему-немного позже.

Да, в то время когда я лежал в госпитале, я познакомился с медсестрой Клавой, она жила в Подольске и работала в Лор отделении. Трижды когда я лежал, она меня окружала материнским теплом и лаской. Большое её за это спасибо!

Как я уже писал в другой статье у меня выработался неплохой почерк. И кто бы мог подумать, что это мне пригодиться в Армии. Прежде, чем отдавать обработанные запросы в печать вольнонаёмным машинисткам (там где выявлен отрицательный ответ).

мы показывали эти документы нашему непосредственному начальнику майору ГРУДЦИНУ. Он иногда отдавал эти документу на перепроверку. Иногда совсем в других округах, частях случайно находились разыскиваемые люди. А происходило это потому.

что, когда документы сдавались в Архив иногда их второпях неправильно сортировали и получались казусы, а иногда люди просто неверно писали воинскую часть, иногда воинские части переподчинялись, а рядовые солдаты этого не знали. В общем всё могло быть. А нам приходилось всё это скурпулёзно разыскивать. Если бы тогда была программа ЖДИ МЕНЯ скольких людей мы смогли бы найти! Скольким семьям мы смогли бы принести радость в их дома!

Так вот в одной из бесед майор Грудцин как-то сказал нашему комбату, что у меня неплохой почерк. И тут нашёлся повод, наш писарь ЮРА Рогозин, кстати мой армейский друг, уехал в отпуск и комбат поручил функцию писаря батальона исполнять мне. Соглашаться или нет — это в мои функции не входило, но я спросил у комбата, надолго ли это. Он ответил, что потом он решит, что с нами обоими делать. Когда Рогозин вернулся из Челябинска, комбат вызвал нас обоих и предложил нам обоим остаться при штабе батальона. Это совпало с выборами в комсомольский актив батальона. И комбат вместе с замполитом принимают решение ввести нас обеих в состав комсомольского бюро батальона и оставить при штабе. Таким образом нас обоих пристроили. Мы заменяли и помогали друг друга. Кроме того в наши обязанности входил выпуск стенгазет и боевых листков, а также иногда в авральных случаях нас просили помочь поработать в отделе, не в ущерб своей основной работе при штабе.Таким образом почти полтора года я прослужил при штабе батальона и соответственно пользовался всеми льготами. У меня с Юрой был свободный вход и выход из части в город Подольск.

Нам выдавали проездные билеты в Москву. Нам давали всевозможные поручения не как рядовым солдатам, а как штабистам. В частности нам доверяли доступ к военным картам. Мы их разыскивали и имели право смотреть на эти сверсекретные документы.

Нам доверяли подбирать документы для высшего командного состава Армии для написании мемуаров. Я пронимал непосредственное участие в подготовке мемуаров для Маршала Советского Союза Ерёменко о Сталинградской битве. На это у меня ушло почти два месяца. Мне пришлось участвовать в сборе материалов для бывшего начальника Генштаба, генерал Армии Голикова. Кроме того приходилось встречаться с прославленными генералами, маршалами. Они часто наведывались в нашу часть, часто выступали в клубе. Иногда и я туда попадал.

Но не всё складывалось так гладко. Дышать попрежнему мне становилось всё хуже. Да к тому же очень обильное и сытное питание, главное жирное, дало о себе знать. Комбат это заметил и отправил меня на обследование. А ЛОР врач меня уже направила в госпиталь им. Бурденко. Там у меня обнаружили опухоль в носоглотке и срочно сделали операцию. Прекрасно помню этот день-12 апреля 1961 года Когда меня положили на операционный стол, врачи вдруг оживились и между собой начали говорить, что ПЕРВЫМ ПОЛЕТЕЛ В КОСМОС СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК — ЮРИЙ ГАГАРИН. Потом операция, которая длилась почти три часа, месяц я лежал в Госпитале Бурденко, кормили как в лучшем санатории, ведь в госпитале в основном лечился Генералитет и я туда попал только потому, что служил в воинской части подчиненной Генштабу. Палаты были одноместные. С одной стороны это хорошо, а с другой — скучно.

Кстати, когда я лежал в госпитале в Москве приходили наведывать меня Урицкие- Нёма и Дина, сёстры Черток, родственники из Калинковичи, я в то время даже не знал, что они жили в Москве.

После госпиталя, когда я вернулся в часть, КОМБАТ разрешил мне выполнять только ту работу, которую я могу физически осилить, он ко мне в то время относился как к родному сыну. С тех пор он стал мне очень доверять, даже больше чем своим заместителям. Иногда он приглашал меня к себе домой. Так перед самым Новым Годом — 1962-м он меня попросил купить для него новогоднюю ёлку и отнести к нему домой. Когда я принёс ёлку, дома оказалась только его жена. Она конечно, первым делом меня накормила, начала распрашивать о моих планах после увольнения из Армии и между прочим посоветовала не дожидаясь увольнения готовиться к поступлению в институт. Она даже пообещала подготовить мне учебники. Я очень был доволен её советом, особенно её участием в судьбе совершенно незнакомого ей солдата. Вскоре пришёл и комбат. Я стал по стойке СМИРНО, но он меня осадил. Садись, ты же не в казарме, ты мой гость. В общем Новый, 1962 год я провёл в семье моего незабываемого комбата.

А это фотография, сделанная в Москве. Я с группой солдат был в увольнении, вот мы и сфотографировались возле павильона ПИВО.

Рядом со мной стоит мой друг Юра Рогозин, в центре Серёжа Крутиков. Из Магнитогорска, рядом с ним ребята из Уфы.

Вообще-то служба у нас проходила нормально. Строевые занятия чередовались с обычной рутинной работой, правда, лично меня особенно на третьем году службы строевые занятия не касались.

Только перед праздниками, для формы, мне приходилось в присутствии большого начальства заниматься вместе со всеми. Мне чаще других, как я уже останавливался. приходилось работать непосредственно с Военоначальниками. Да, некоторые из наших солдат впоследствии стали историками и писателями, например Николай Воронов, или Степан Карпов.Ведь материалы были у нас в руках, многое из эпизодов той Войны у меня до сих пор в памяти. С какими просьбами к нам только не обращались бывшие солдаты-фронтовики. И очень жаль, что Мы иногда не могли им помочь. Ведь наш Архив был последней их надеждой на получении пенсии. А скольким людям мы помогли вернуть звания Героя Советского Союза, скольким солдатам вернули заслуженные награды, подтвердили воинские звания?

В общем, я считаю, что мне сам Господь помог, что я попал служить в такую часть, которая призвана оказывать помощь людям.

Итак, три года пролетели очень быстро и настало время готовиться к демобилизации.

Я усиленно готовился к поступлению в институт, вспоминал то, чему меня учили в школе.Конечно, всё давалось чрезвычайно трудно, но я знал, что мне это необходимо.

Мы ждали приказа Министра о дембеле и наконец дождались. И в конце сентября 1962 года, отслужив ровно три года, меня демобилизовали и я вернулся в родные и близкие моему сердцу Калинковичи.

Часть четвёртая. Женитьба

Итак, армейская служба позади и начались гражданские будни.

После кратковременных лобзаний и обычных разговоров с родными и знакомыми,решил недельку-другую отдохнуть с тем, чтобы привыкнуть к новой жизни.Я начал более внимательно присматриваться к людям и понял, что за те 6-7 лет, что я не жил в Калинковичах, люди намного изменились. Друзья с нашей кампании практически

разъехались, некоторые после учёбы продолжали работать в Калинковичи, как например Ида Бененсон — после окончания института работала в Калинковичи учительницей в той же самой школе, в которой когда-то училась. Николай Конопляник после окончания кинематографического института работал в Калинковичском районном отделе культуры, затем он заведовал всем кинопрокатом области.

Я тоже начал подыскивать себе работу. Из бесед с родными и оставшимися знакомыми я узнал, что недалеко от Мозыря в посёлке Пхов построили большой завод мелиоративных машин Союзного значения. Мне и посоветовали туда подъехать и поговорить. Да тут ещё и соседи объявились, которые работали на этом заводе.

Когда мы через несколько дней подъехали на завод, сосед на работу, а я в отдел кадров, то оказалось, что на завод действительно нужны люди и мне предложили работу на выбор- или в технологический отдел на должность инженера-технолога с окладом 110 рублей, или — мастером в кузнечный цех с окладом 130 рублей. Посоветовавшись дома с родными, назавтра я согласился поработать мастером. И как позже выяснилось — правильно поступил. Во-первых я поближе узнал завод и его людей, а во-вторых у меня появился уже опыт, я в руках почувствовал детали из которых состоят мелиоративные машины, так как в основном детали этих машин состоят или из листового метала, которые в дальнейшем проходят обработку под прессами, или из сваренных деталей и узлов, которые тоже изготавливались у нас. На заводе было ещё два механических цеха и два сборочных проиводства. В одном цехе собирали скреперы и большие тягачи для военного производства, в другом — грейдеры, канавокопатели различной конструкции. Завод был как мне тогда казалось большим, особенно внушал своими размерами склад готовой продукции, столько там стояло продукции, готовой к отправке, что транспортный цех работал круглосуточно и никак не мог справиться с графиком отгрузки. Огромное количество машин мы отправляли на экспорт, в страны соцлагеря и в Африку. Скрепера преимущественно отправляли на большие стройки, где эта продукция пользовалась наибольшим спросом.

Работать приходилось много, часто задерживались, иногда работали по выходным.

И тут подвернулся случай, освободилось место в техотделе и Главный Сварщик завода, Арон Барский, предложил мне должность руководителя группы с окладом 140 рублей. Конечно я согласился. У меня началась совсем другая жизнь. Мне было более интересно ходить на работу.

Да. Когда, после Армии, я вернулся в Калинковичи, то стал зондировать почву, чтобы уже в этом году поступать в институт. Разговорившись с моим соседом Лёней Чечиком (к великому сожалению, он совсем молодым умер, но тогда он ещё был в расцвете сил и многое чего повидал в своей жизни) я ему поведал, что намерен поступать в институт, хотелось бы даже в этом году. Тогда он мне пообещал узнать можно ли сдавать экзамены в Мозырском пединституте. Через несколько дней он дал мне положительный результат. Я тут же отправил срочным заказным письмом документы во ВСЕСОЮЗНЫЙ ЗАОЧНЫЙ ИНЖЕНЕРНО-СТРОИТЕЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ. К моему счастью перед демобилизацией, будучи в Москве, я заходил в этот институт, узнал адрес и правила приёма, а также какие экзамены надо сдавать на какой факультет.

Кое-что уже зная, я тут же стал усиленно готовиться, а когда мне пришёл вызов, я с помощью Лёни Чечика, отнёс все мои бумаги в Мозырский Пединститут и мне назначили сроки сдачи экзаменов. Имея за плечами диплом техника, стаж работы и как демобилизованный солдат, мне достаточно было только НЕ ЗАВАЛИТЬ, чтобы поступить. Задачу эту я выполнил, даже сочинение я написал на пятёрку, остальные предметы конечно — удовлетворительно. Уже в ноябре я получил первое задание на выполнение контрольной работы (как сейчас помню — первое задание) по начертательной геометрии. Скажу честно, в этом предмете, я был не силён. Ещё в техникуме мне туго приходилось по НАЧЕРТАЛКЕ. Но на заводе работало много студентов-заочников и мы помогали друг другу. Так незаметно и проходила моя учёба во ВЗИСИ. Поступил я конечно на специальность ИНЖЕНЕР-МЕХАНИКА по ремонту строительных и дорожных машин.

И естественно, работать и учиться было значительно труднее. Вечерами вместо развлечений, нужно было сидеть дома за книгами или в библиотеке.

У нас на заводе работал замечательный коллектив. Все были дружны между собой, царила очень доброжательная атмосфера. В трудные минуты всегда помогали, кто нуждался в помощи, кто советом, а кто просто добрым словом.

Зима прошла незаметно. Началась сессия. Я её тоже сдавал в Мозыре. Сдал все экзамены нормально. Учёба и работа продолжались. Наступил май месяц.

К нам на завод должны были приехать практиканты из Минска.

13 мая 1963 года, где-то после обеда ко мне подошёл мой начальник, заместитель главного технолога завода Лёня Городецкий и представил мне девушку, довольно симпатичную и сказал, вот тебе практикантка из Минского Политехнического Института, ПРОШУ ЛЮБИТЬ И ЖАЛОВАТЬ, будешь у неё руководителем практики и полгода она под твоим руководством будет проходить практику на заводе. Отныне все вопросы, связанные с её практикой будете решать вместе. Я опешил. На все мои оговорки, что я сам студент, что мне некогда самому учиться, он только заявил: ВОТ БУДЕТЕ УЧИТЬСЯ ВМЕСТЕ.

Вот таким образом, я и познакомился с Софой Перельман, как впоследствии оказалось моей будующей женой. Причём Лёня Городецкий почему-то напоследок сказал мне: Береги Машеньку. Он всегда Софу называл ласково — Машенька.

Новая практикантка как-то очень быстро вошла в курс дела. Вот такой Софья Перельман выглядела перед отбытием в Мозырь на практику. Это она в Минске напротив Политехнического Института.

И началась новая, более интересная и насыщенная жизнь.

Первым делом, я почему-то решил начать знакомство с практиканткой и девушкой Софой с показа завода. Целых два часа, я водил её по территории завода, заходили в конструкторский отдел, кстати довольно большой, — почти во все цеха, заходили на склад готовой продукции, показывал ей как происходит отгрузка скреперов на железнодорожные платформы, знакомил её с людьми. Как потом мне говорила практикантка, это был самый тяжёлый, самый интересный и самый доверительный день во всей её студенческой жизни. Она всегда носила обувь на высоком каблуке, и представьте себе два часа бегать за мной по территории завода на шпильках! Она мне об этом сразу не сказала. Это выяснилось только позже, когда мы стали немного ближе, она мне призналась, что я её так замучал в первый день, что она его будет помнить долго...

Руководителем практики от института и руководителем её дипломного проекта был кандитат технических наук, зав. Кафедрой ТЕОРИИ МАШИН И МЕХАНИЗМОВ некий МАРОН. И его и предмет ТММ студенты обычно недолюбливали. Но приходилось терпеть и руководителя и Марона, как Человека.

Здесь надо сделать небольшое отступление.

После возвращения из Армии, меня как молодого симпатичного потенциального жениха, начали представлять молодым и красивым девушкам. Да я и сам не прочь был познакомиться. Времени на долгую любовь у меня не было и я имел с девушками кратковременные встречи, на большую любовь я не давал повода, так как женитьба в мои личные планы тогда не входила. Мне надо было немного стать на ноги,определиться с учёбой, помочь родителям, ведь я тогда был основным кормильцем в семье. Дедушка тогда уже был на пенсии и получал небольшие деньги, Маруся тоже получала небольшие деньги, она тогда работала вместо дедушки по замерам уровня воды в скважинах, но через несколько лет геологи уехали, свернули свои дела в Полесье и семейный бюджет в семье стал очень скудным. Братья мои все были школьного возраста.

Неожиданно, к моей соседке Вале Чечик, приехала из Гомеля подруга Бася. Меня пригласили к Чечикам и О ЧУДО, Я ВЛЮБИЛСЯ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА. Это было в конце 1962 года. Я с Басей начал встречаться. На Новый год я уехал в Гомель, чтобы встретить 1963 год вместе с любимой девушкой. По возвращению из Гомеля, я заметил недовольство на лице моей любимой бабушки. Дедушка молчал, единственно, что он пробубнил, чтобы Я ВСЕГДА ДУМАЛ ГОЛОВОЙ, А НЕ ТЕРЯЛ ГОЛОВУ, когда мне что-то нравиться. Это были пророческие слова моего мудрого деда.

Бася была на три года старше меня, она работала на Гомельском станкостроительном заводе в измерительной лабаратории и имела к тому времени парня-военного лётчика, но он был далеко, служил где-то на Севере. Бася очень хотела выйти замуж, ведь ей было уже более 25-ти лет.. Её родители да сама Бася были не прочь , чтобы Бася за меня вышла замуж. В сердцах мне очень не хотелось с ней резко раставаться и мы продолжали встречаться. Прошло пол- года. Я уже встретился с практиканткой Софой. Софа мне тоже понравилась. Я толком не знал на ком мне окончательно остановится. А ответ я нашёл неожиданно.

С Софой мы постоянно были рядом, на работе её письменный стол был рядом с моим. Мы вместе ходили в столовую, вместе проводили время во время обеденного перерыва, конечно же, не изолировано, а в обществе наших общих друзей. А ребят на заводе хороших было очень много, все такие остроумные, толковые.

После работы я не уезжал в Калинковичи, а оставался в Мозыре. Вечерами мы гуляли по Мозырю, ползали по горам, и всё это Софа делала в туфельках на шпильке, по другому её было неудобно! Она держала ФАСОН. Старалась быть выше ростом и выглядеть столичной девушкой. Чтож, ей это удавалось. Судя по количеству её поклоников, у меня было много конкурентов. Это и Женька, высокий стройный технолог, СЁМА КАПЛАН, кстати будующий муж сестры жены моего брата Бориса. Были и другие вздыхатели по моей девушке. Но!!!

У меня и Софы сложилась одинаковая судьба. Моя мать умерла, когда мне было 6 лет, у Софы мать умерла, когда её было-9. И мой отец Давид и Софин отец Зяма после смерти своих жён вторично женились на их сёстрах. Как потом выяснилось в 1940 году, когда родилась Софа, её отец тоже служил в Подольске в лётной воинской части, которая располагалась буквально в несколко ста метрах от Архива Министерства Обороны, где я проходил воинскую службу, да к тому же роддом, в котором родилась моя будующая жена, находился на территории госпиталя Подольского гарнизона, где я несколько раз лежал и где мне сделали несколько операций. И когда об этих совпадениях в наших судьбах узнали и мои и Софины родители, это естественно ещё больше подтолкнуло нас друг к другу. Мы стали ещё больше понимать один одного.

Тогда ещё я принял для себя решение, что эту девушку, я не должен выпустить, она должна быть МОЕЙ.

Первое, что я сделал, я срочно поехал в Гомель, рассказал обо всём Басе и мы растались навсегда. Правда иногда мы встречались после этого у Чечиков, но встречи эти носили чисто дружеский характер.

Оказывается у Софы тоже был к тому времени парень. Он работал доцентом в Политехническом институте. Она тоже съездила в Минск и прекратила с ним всякие связи.

Вот так мы и решили быть вместе. Жизнь проходила между Мозырем, Пховом и Калинковичами. Дома я только ночевал. Вечера я проводил вместе с моей любимой девушкой, иногда я заходил к Софиной бабушке и тёте Маруси, которые жили в самом центре города, на площади напротив Дома Офицеров и ресторана Полесье. Там рядом находился парк, в котором была библиотека, где работала тётя Маруся (Галина мама).

По выходным Софа приезжала в Калинковичи, я её встречал на автобусной остановке и мы вместе заходили к нам домой. Софа сразу понравилась моей бабушке и моим родным. Во-первых мы сошлись с ней характером, хотя оба и я и Софа по гороскопу ЛЬВЫ. Я родился 10 августа, а Софа — 15 августа. У нас разница в возрасте один год.

Я конечно старше её. А во вторых, как я говорил у нас оказалось одинаковая судьба в прошлом. Мы оба воспитывались без родных матерей, и хотя мы сней не особенно это испытывали, но всё же это нас как-то сближало. Софке тоже у нас дома нравилось. Она тут же почувствовала любовь со стороны моих родных и близких, она сразу-же себя почувствовала своей. И ей и мне это было очень приятно!.Мои меньшие братья сразу-же стали ей как родные. Доброта и честность в глазах моих родных сразу же покорили мою будующую жену. В нашем доме она чувствовала себя как будто она рядом со своими самыми близкими людьми.

Наступил август месяц. В Минске Галя (сестра Софы) собиралась жениться на Борисе Короневском. И нас пригласили на свадьбу. Мы бы с удовольствием поехали, но обстоятельства складывались так, что на свадьбу поехать мы не смогли, так как её руководитель практики доцент Марон строго настрого предупредил всех студентов, чтобы с места практики без его письменного разрешения никому и никуда не отлучаться. Вот нам и пришлось остаться в Мозыре.

Естественно все родные Гали из Мозыря — мама, бабушка, Ноник (брат Гали), кстати тоже в то время работавший с нами на заводе, поехали на свадьбу.

Вот тут-то и мы стали задумываться не пожениться ли нам тоже Переговорив с родными по телефону, Софа решила немного подождать пока не закончиться практика. Так и решили! В начале октября мы поехали в Минск и подали документы в ЗАГС, заодно я и познакомился с родителями Софы: отцом, мамой (Ритой Аркадьевной) и Вовкой (родным братом). Время регистрации брака нам назначили на 6 ноября.

Сама практика подходила к концу, но впереди была дипломная работа и Софе нужно было ещё на 2-3 месяца задержаться в Мозыре по сбору материалов для диплом.

Мы, естественно, не теряли зря время — по вечерам гуляли, не пропускали ни одного нового фильма, иногда заглядывали в ресторан и там проводили вечера в кругу друзей, а иногда и сами просто так, чтобы отдохнуть заходили поужинать..

Не забывали мы и про учёбу. Иногда мы устраивали перерывы от встреч — каждый занимался подготовкой к экзаменам, читал учебники, занимался подбором материалов. Время проходило так быстро, что мы и не заметили, как прошёл октябрь месяц. И мы должны были уже уезжать в Минск на свою собственную свадьбу

1-го ноября я с Софой и мой дедушка приехали в Минск, чтобы занятся подготовкой к свадьбе. Первым делом мы занялись приглашением гостей. В Калинковичах этим делом занимались мои родные, а в Минске соответственно родственники Софки. У дедушки в Минске жило много родственников и их приглашением занялся он сам. Кроме того в Минске проживала и семья Ганелиных (друга моего отца), их мы тоже пригласили. Словом приглашённых оказалось значительно много.

4-го ноября мы отправились в ЗАГС и нас расписали.

Вот это фото, которое расположено чуть выше и было сделано в ЗАГСЕ во время росписи.На снимке кроме меня и Софки (в центре) — отец Софы, её брат, Володя, Борька Короневский — муж Гали, мой двоюродный брат — Илья Голод. Мы пьём шампанское за нашу счастливую жизнь.

После ЗАГСА мы отправились домой и начали составлять список продукктов, которые необходимо было срочно купить. Ведь свадьбу решили устраивать дома у Софы. Рита Аркадьевна, соседка Оксана (предподаватель английского языка Белорусского Института Физкультуры), Маруся и другие женщины взялись за приготовлением блюд. Времени было очень мало, а нужно было ещё достать столы, скамейки, скатерти, посуду, бокалы и многое другое. Да и с продуктами были большие проблемы! Родные и близкие помогали чем могли. На два дня квартира Перельманов превратилась в фабрику-кухню. А 6-го ноября ровно в 7 часов появились первые гости, столы были накрыты, всё было готово! Где-то в 8-8:30 началось застолье.

Гости собирались организовано. И что отрадно приходили вместе со взрослыми детьми. Кстати Ганелины пришли вместе с дочерьми Светой и Дорой. Светке в то время было лет 15-16, а Дорке поменьше, ведь она была младшей в семье. В дальнейшем судьба распорядилась так, что мы близко сблизились с семьёй Светы Ганелиной (Марголин), сначала в Минске, потом в Израиле.

Лельчуки, братья дедушки тоже пришли. Так Зяма Лельчук взял с собой дочь Аню и сына Аркадия. Впоследствии Вовка (брат Софы) женился на Ане Лельчук, родили дочь Свету, которая сейчас живёт в Израиле и имеет уже двоих детей, кроме того, на свадьбе мы познакомились и с другими братьями дедушки с их семьями. Мы познакомились с семьёй ещё одного дедушкиного брата — Манусевича, который в то время работал профессором Минского Института Народного Хозяйства. Из Речицы приехала многочисленная родня дедушки, ведь у деда две сестры жили в Речице, одна из них к тому времени, к сожалению, умерла. Песя Лельчук, прекрасная женщина, мать Нёмы Лельчук (Маликин).

Много гостей приехало из Калинковичи (вся родня моей бабушки), это Шульманы, Голоды, Левины.

На свадьбе мы познакомились со всей Софиной роднёй, Перельманами из Риги, Зельдинами, Яшей и Симы с их семьями, приехали гости из Вильнюса, Гомеля.

Были наши друзья из Пхова, сотрудники отца Софы с Минского Тракторного завода, в общем, хотя места для свадьбы было немного, но людей набралось человек 60.

Столы раставили в двух смежных комнатах, а комнаты были большими, каждая по18 кв.м., причём длина комнат была значительно больше ширины. Так, что места хватило всем. Танцы были на кухне, кухня была очень большая, метров 17-18. На кухне стоял телевизор, диван-кровать, большой обеденный стол. Вот бы такую кухню иметь-бы сейчас! И когда освободили кухню от всего, то места для танцев было достаточно! Магнитофонов тогда у нас ещё не было, да они в то время были большой редкостью, поэтому танцевали под патефон. Пластинки собирали у кого можно было взять, так как времени на организацию свадьбы у нас было в обрез. Но в итоге всё получилось совсем не плохо: весело, в добродушной обстановке Всем понравилось!

9-го мы ещё побыли в Минске, а уже 10-го, уехали опять в Калинковичи. Первое время мы жили у нас. Места в доме было в обрез, я уже писал, что из мебели в доме — были одни кровати. Нам, как молодожёнам, отвели целую спальню, маленькую. Остальные спали кто где. Но в доме всегда царила доброта, улыбки, дружеская семейная обстановка. А это важно всегда и везде, особенно, когда живёшь в тесноте.

Медовый месяц наш прошёл в Калинковичах, где мы только ночевали, рабочее время проводили на заводе, на Пхове, а вечерами гуляли по Мозырю, посещали друзей, ходили на танцы . На выходные дни мы оставались в Калинковичах в кругу самых родных и близких мне людей. Мне и Софке до того нравилось жить в то время в Калинковичах и Мозыре, что о лучшем мы и боялись мечтать. Мы знали и чувствовали это, что более родной, дружеской, добродушной и просто ЧЕЛОВЕЧНОЙ атмосферы нам нигде не найти. Так оно в дальнейшем и произошло. Было нам везде хорошо, НО всёже НЕ ТАК КАК В КАЛИНКОВИЧАХ.

Медовый месяц, кроме ЛЮБВИ и установления СЕМЕЙНЫХ ОТНОШЕНИЙ, был ознаменован и подготовкой Софы материалов к дипломному проекту в Мозыре. Тут надо отдать должное всем работникам конструкторских и технологического отдела, принявших участие в этой работе. Большую помощь оказал и сам начальник отдела — КУДРИС и Главный конструктор завода Голиков.

Я же решил, наоборот, завязывать с ВЗИСИ, а подумывал перевестись учиться поближе к Минску и перевёлся на заочное отделение Белорусской Сельхозакадемии, которая находилась тогда и находиться сейчас в городе Горки Могилёвской области.

Проактика заканчивалась. Софка усиленно писала реферат, я ей активно помогал, помогал ей и Лёня Городецкий (зам. Главного технолога завода) Однажды на завод приезжал и САМ МАРОН, руководитель практики от института и остался доволен как его студентка постигает АЗЫ производства и сочетает теорию с практикой. Мы ему конечно пустили пыль в глаза, на самом деле, главной задачей, было хорошо отдохнуть и погулять. Когда ещё в жизни выпадёт такое беззаботное время?

Однако, нужно было подбирать имеющиюся на заводе техническую документацию и для дипломной работы. Она была связана с разработкой конструкции фрезерного канавокапателя с ковшами, напыленными твёрдым сплавом.Мозырский завод только начал налаживать выпуск таких машин, но с обычными ковшами, а на Минском заводе УДАРНИК, конструктора разрабатывали проект именно такой машины по типу дипломного проекта Софы. Но в Мозыре уже что-то было изготовлено в металле и на всё можно было посмотреть. Вот мы и говорили с технологами, конструкторами, изгототовителями этой машины, брали у них чертежи, техпроцесы изготовления корпусных деталей, адреса заводов-поставщиков деталей, резины, электрооборудования и некоторых узлов по кооперации. В общем работа предстояла большая и как я уже говорил, нам помогали в этом все. Большинство документов мы конечно подобрали, но всё нужно было ещё переснять на ротопринте, ксерекса тогда не было, да и ротопринт был один на весь технологический отдел, а каждую бумажку разрешалось переснимать только с разрешения начальника отдела. Да такое было тогда время. Но с помощью друзей нам удалось всё сделать во время.

Заканчивался ноябрь месяц, заканчивалась практика, подходило к концу наше проживание в Калинковичах. И если для кого-то это было в радость, то для нас это более походило на трагедию. Нам вовсе не хотелось навсегда прощаться с теми, с кем нам было так хорошо, кто нам был действительно ДРУГОМ, с родными, которые нас так искренне и горячё любили.Но мы дали с Софкой слово, что при первой же возможности, где бы мы не находились, мы будем приезжать в Калинковичи, Пхов, Мозырь. И слово своё мы старались выполнять Очень часто я с Софой, а позднее и с нашими детьми летом приезжали в Калинковичи и там проводили отпуск. Купались на Припяти, тогда ещё в чистейшей воде, загорали на великолепном песчанном пляже.

Всё в кайф. Но об этом в другой статье.

Вениамин Форман, Торонто, январь 2009 года.