Contact us


Немного о себе

Часть четвёртая. Калинковичи, послевоенные годы.

Как я уже отмечал, после эвакуации, в 1945 году моя семья вернулась в Калинковичи, но наш дом был сожжён, остался только сарай. Мы первое время жили у бабушкиной сестры Сары Шульман, жены Шульмана Мордехая, брата Шмола. Я почему так подчёркиваю родство, чтобы чётко была видна связь между Шульманами, Лельчуками, Фурманами и Голодами. Мы в те времена жили как одна семья, дружно, поддерживая и помогая друг другу чем могли. И это нас укрепляло и помогало выжить.

Немного позже, когда отец вернулся с фронта, он занялся покупкой дома. Он стал ездить по окрестным деревням в поисках уцелевших домов, хозяева, которых погибли или съехали в другие места. На новый дом денег не было, так как отцу дали ссуду в банке, позволяющую купить только подержаный дом. Но и это было на тот момент большой удачей. К счастью был куплен дом на две семьи, а вторую половину купили Чечики. О них немного позже...

Сохранилась фотография того, что осталось от нашего довоенного дома- только полуразрушенный сарай (вдали), какая-то времянка, да и бурьян во дворе.

Дом восстанавливали недолго и уже в начале 1947 года мы переехали от Шульманов в свой дом. По размерам дом был небольшим — зал, две спальни и кухня. Был небольшой огород, уцелевший сарай и... удобства во дворе.

Да, из эвакуации моя Мама Оля вернулась совсем больная, врачи ничего утешительного не обещали, у неё начали появляться признаки туберкулёза. Лекарств и хорошего питания не было, хотя весь семейный бюджет тратился именно на то, чтобы достать масло, мясо, а ведь и хлеб в то время было непросто купить, а овощей или фруктов, тем более. Увы, фортуна нам не улыбнулась. 19 апреля 1946 года её не стало. В моей детской памяти с тех лет сохранилось, как утром я встал, подошёл к её кровати, и как всегда хотел почесать ей ноги, и тут вдруг ко мне кто-то подбежал, схватил меня за руки и увёл на улицу...

Моя мамочка была уже мертва. Сразу начался плач, вызвали врача, но УВЫ. Похоронили её в Калинковичах на еврейском кладбище, к счастью оно сохранилось после освобождения города от немцев.

Меня определили в детский сад к русской воспитательнице, а так как я плохо говорил по русски, она срочно стала меня обучать русскому по программе школы, за что я её всю жизнь благодарю и до сих пор. вспоминаю её как мою первую учительницу. И имя её помню — ТАМАРА ВЛАДИМИРОВНА. И всегда буду помнить, где бы я не был. И кланяюсь ей по пояс.

Тут уместно вспомнить, потому-что этого нельзя забыть никому, кто жил в то время и кто это сам на себе прочувствовал — это очереди за хлебом. Так было не только в Калинковичах, так было по всеё стране. Посылали нас тогда, детей в эти самые очереди, чтобы зо 100 рублей купить буханку свежего только-что испеченного хлеба. Магазин Выгонского был далековато и только через 2-3 часа, простояв то-ли в жару, то-ли в холод, то-ли на морозе в этой проклятой очереди, довольный, возвращался домой, а по дороге потихоньку, незаметно отковыривал кусочки самого вкусного в мире хлеба. Нам это тогда так казалось.

Очень хорошо помню мою первую в жизни поездку в Минск в 1946 году, я тогда ещё в школу не ходил. Это дедушка по служебным делам, когда ехал в Минск, взял меня с собой. Жили мы у Манусевичей, родственников дедушки (он был учёным-экономистом с мировым именем, позднее был профессором Белорусского института народного хозяйства). Я рад случаю, что мне пришлось побывать на концерте и смотреть спектакль «Тевье Молочник» на идиш, где играли и Михоэлс и Зускин. До сих пор помню КОЗУ на сцене. Назавтра дедушка повёл меня в магазин и купил мне большую картоную коробку с азбукой. Дома, когда я вскрыл коробку, я ничего не понял, буквы не были похоже на те, которым меня учила Тамара Владимировна. А дедушка улыбается и говорит, что это ЕВРЕЙСКАЯ АЗБУКА и каждая буква обозначает слово.

И ещё он мне тогда сказал, мой умный и мудрый дед — учи внучек эту азбуку, она тебе в жизни пригодится.

Знал бы я тогда, как прав был мой дед, что через много лет, только в 1990 году, мне пригодиться та самая азбука, которую я проигнорировал в 1946 году. А в 1990 году в Израиле мне некогда было учить иврит, так как надо было срочно идти работать, чтобы содержать семью.

Вообще-то, история моего дедушки Аврамлейба очень интересна и поучительна. Родился он в 1897 году в деревне Азаричи, в небольшом еврейском местечке. Образование получил в ХЕДЕРЕ, но...!!! Если другие на этом останавливались, мой дед Аврамлейб Лельчук, постоянно занимался самообразованием, читал и очень много различной религиозной и светской литературы, очень увлекался историей, как еврейского, так и русского народа. Одно время увлёкся революционной деятельностью на стороне БУНДОВЦЕВ, его немного побили, как он потом вспоминал. Но слушать моего деда, когда он говорил о политике было удовольствием не только домашним или соседям, но и руководителям города или религиозным людям. Он как-то мог не только всё разложить на доступном всем языке, но и прогонозировать на перёд те или иные события. И на всё имел свою принципиальную позицию,нередко отличную от официально опубликованной в газете ПРАВДА, и это в то время, когда периода очень болезнено и по своему переносят проблемы своих родителей и общества. Так вот, я как и мои сверстники очень рано научился курить, играть в карты, причём даже на деньги, ведь папиросы надо где-то доставать, ну и естественно жрали всякое дерьмо, еды-то дома не хватало.

Дом Лазбиных строился долго на протяжении 3-4 лет, а так как сам Лазбин был плотник, причём хороший плотник, дом строил, как говорят САМ и ДЛЯ СЕБЯ и обходился практически без помощников, но зато какой домище получился в итоге, даже с отдельным санузлом и ванной, что в то время, да в условиях Калинковичи было роскошью и признаком богатства и комфорта. Уже значительно позже, мы любили ходить к Лазбиным на помывку, принимать ванну. Что интересно, у Лазбиных тоже было три сына и мы как соседские дети были всегда в хороших дружеских отношениях, мои братья были в очень близких и доверительных отношениях, а Дора, жена Лазбина была подругой Меры.

Через много-много лет, уже будучи в Канаде, я узнаю, что, оказывается и здесь, мы тоже соседи с Лазбинами. Самый младший сын Лазбина, Миша, который младше меня лет на двадцать сейчас живёт и работает в Торонто, и, что интересно, является опять таки моим соседом — мы живём в метрах 300-400 друг от друга. И в настоящее время дружим домами. Его жена Света очень даже приятная женщина и моя жена Софа очень к ней расположена. Не зря говорят: cтарая дружба никогда не увядает, следовало бы лучше помолчать.

И недаром, дедушка, как грамотный человек будучи в эвакуации устроился работать в колхозе счетоводом,а такую должность доверяли далеко не каждому, так как она была связана с распределением и учётом.

Да, до войны, дедушка закончил ШКОЛУ ЖИВОТНОВОДОВ, бухгалтерское отделение, так что знаний для работы в колхозе у него было достаточно.

Мой дед являлся авторитетнейшим первым слушателем и цензором, когда СЕМЁН ЛЕЛЬЧУК старший сын, читал свои первые стихи, особенно, когда это касалось исторических фактов и родных мест, Полесья.

Более подробнее о моём дедушке я напишу позднее, а о творчестве и жизни моего дяди еврейском поэте Семёне Лельчуке, я посвятил целую главу. Скажу только, что у дедушки были две сестры, которые жили в Речице. Старшая из сестёр, Броня, всю жизнь проработала поваром, даже в войну, имела трёх дочек. Муж её погиб во время войны. У младшей сестры Паши был муж, Маликин, который работал закройщиком, причем неплохим, так как у него всегда было много работы. У них был и есть единственный сын, которого как и меня назвали в честь отца моего деда и отца Паши — Бениамин. Сейчас он живёт в Израиле, женат, имеет двоих детей. Кроме того у дедушки были три двоюродных брата по линии Лельчуков, которые жили в Минске, но о них будет отдельная статья, написанная их детьми.

Вспоминая далёкие послевоенные годы приходят на ум, какой ценой, мои родители и родственники добывали, ИМЕННО ДОБЫВАЛИ, себе еду. Отец, как-то сразу после возвращения из армии сообразил, что надо за последние гроши покупать корову, как минимум молоко и другие продукты будут. Купили. Да, молоко было, иногда приходилось выменивать молоко на другие продукты, была даже сметана и сыворотка...

У моей бабушки был родной брат Самуил Голод, который был женат на Малке, имел трёх сыновей и младшую дочь. Как-то он с другими фронтовиками решили съездить в деревню Бобровичи за продуктами, что-то где-то выменять. Ведь в этой деревне он родился и его все знали. Был февраль 1947 года. Мороз, гололёд. На перроне вокзала много народа, все хотят уехать, а билетов нет. Поезд трогается. Безбилетники отталкивая друг друга хватаются за подножки вагона и... Самуил спотыкается, люди не видят этого, его валят на землю, ноги уходят под колёса поезда и... его не успели довезти до больницы... Вот такая была поездка за ХЛЕБОМ и картошкой...

Так вот про корову. Она нам давала не только молоко, но и делала много проблем, причем проблем, касающихся жизни и смерти. Так перед первым оттёлом, когда мы её купили, умерла моя мать, а телёнок остался жив. Перед вторым оттёлом, погиб Самуил, брат моей бабушки, а ровно через год после третьего оттёла умирает единственная дочь Самуила. Как будто бы наказание сверху на нашу голову... Пришлось срочно усыпить корову, мясо мы продавать не стали, отдали чужим людям, чтобы делали, что хотят. После этого наша семья значительное время жила спокойно, без потерь родных и близких...

Больше из моего ранего детства практически ничего не помню, разве что некоторые эпизоды, когда строили наш дом. Нашими соседями по улице КАЛИНИНА были семья Лазбин, Брегманы (напротив), слева Мопсики, справа Кацнельсоны, далее Бурдо и Миневичи. Ну и за стенкой, Чечики, ведь мы строили дом как бы в одно время...

Дом Лазбиных начал строится с некоторым опережеием от нашего. И вот, мы пацаны военых лет, решили немного поразвлечься. И вот, наша компания, я, Лёва Шульман, Йося Хазанович и Лёра, к сожалению, фамилию его забыл, залезали на палати строящегося дома Лазбиных и там играли в карты, естественно, курили. Практически всё своё время, мы проводили там. Крыша ещё была не достроена, и у нас был очень хороший наблюдательный пункт, в случае, если кто-то из чужих или своих нас застукает. Боже упаси, воровством мы не занимались, но деньги как-то доставали, и куревом и едой всегда делились, хотя в карты играли каждый сам за себя.

Уже потом, будучи повзрослей, мы начали понимать, во что могли вылиться наши детские шалости — курево, карты, и т.д. и т.д А пока мы вели свой, как нам казалось, правильный образ жизни. Позднее мы приняли в нашу компанию Валика Кипера (единственного русского парня, и то, и он, и его семья говорили на идиш, а мать его до войны закончила еврейскую школу), а также иногда приходил к нам и Абраша Мопсик, но мы его особенно близко к своим делам недопускали, он был немного старше, и мы ему тогда немного недоверяли.

Пока строили дом Лазбиных, наша семья переселилась в свой, компашка потихоньку распалась, да и мы уже повзрослели.

В 1946 году я пошёл в первый класс, знаменитый первый В. Из 32 учеников, которые в 1946 году начали учиться, 10-й класс в 1956 году закончили только четверо: я, Роза Шульман, Ида Бененсон и, кажется, Клара Бирфас. Остальные по разным причинам покинули нас.

Прекрасно помню свою первую учительницу. Она меня научила всему самому хорошему — любить жизнь, любить людей такими какие они есть, а не какими ты их хочешь видеть.

В то послевоенное время,когда люди жили впроголодь когда хлеб и тот являлся роскошью, она нам детям, вселяля именно ЛЮБОВЬ, в полном понимании ЭТОГО СЛОВА и мы ДЕТИ ВОЙНЫ, это прекрасно понимали. Какое это было ВЕЛИКОЕ СЧАСТЬЕ для нас всегда чувствовать поддержку, сочувствие и соучастие во всех наших делах и свершениях со стороны нашего УЧИТЕЛЯ — САМОГО ДОРОГОГО И БЛИЗКОГО К НАМ ЧЕЛОВЕКА!!!

 



Author

Copyright © 2009-2010 Lelchuk Family

Design & Hosting by OneCore Media